Как что? Пускать, конечно, — удивленно посмотрел на меня Вишняков. — Если он не агрессивно настроен. По какой причине в субботу — барную выручку вы увидите сразу. Максим — очень важная для геев певица. А я вот хотел полюбопытствовать: для круизинга у вас есть подходя-. щий зал? Круизинг — это когда геи ходят по залу и смотрят по сторонам, понимаете?

—  Слушь, не годится пацанам двадцать четвертое, — Эдгар в трубке грустен и настойчив, как никогда. — Пацаны бы двадцать третьего махнули. Мож, того, махнем, посмотри, друг?

Я бормочу: «Перезвоню» — и выключаю телефон. Круизинг и пацаны из «Касты» в моей голове, вместе не умещаются.

Стрельнуть с гей-вечеринкой меж тем — блестящая репутационная вещь. Более печального зрелища, чем мрачные, забаррикадированные гей-клубы с их вечной гетто-борьбой за выживание, в этом городе нет. Но мы-то — западники. Публичное гей-мероприятие для репутации — джек пот. Насчет бара настойчивый Вишняков прав: его аудитория не в ЖЭКе работает и деньги тратит только на себя. Максим мы можем окружить приличными диджеями. Проследить, чтобы не скатились в междусобойчик и чтобы наша Лена на входе информировала и приглашала каждого, кто не бритоголовый спортсмен и не из РПЦ.

—  Отца Косьму пускать, если вдруг приедет? — спросила ядовито Лена.

—  Пускать. Тебе же Тибет говорил, он бедный монах. И у него есть клубная карта, — нашелся я.

На том мы с Вишняковым и разошлись. Демонстративно поставили вечеринку на 8 марта — никакого «Дня бухгалтерши», не наш жанр; и вот с лестницы у гримерки несется жеребячий гогот — переодеваются go-go's.

Вишняковские гости подъезжают поодиночке, парами, компаниями, в воздухе пахнет хорошим парфюмом, и стодвадцатикилограммовый Женя Малыш работает на подъеме. Смена охраны, только что проводившая гостей Маши Макаровой, — и бровью не ведет, любезнейшим образом про «колющее-режущее» спрашивает и желает каждому приятного вечера. Посетители шокированно переглядываются: так их в случайном месте еще не принимали. Погодите немного — место не случайное.