Раскланиваемся с галантным Сергеем Рябцевым, ржем со смешливыми гудзевыми бэк-вокалистками, обсуждаем насущно-бордельные планы с бритоголовым крепышом, шведским агентом, вытащившим Гудзя из подвалов Лоу-эр-Ист-Сайд и Ист-Виллидж на сцены больших и малых.

Они играют завтра — спешить некуда. Ксения тоже не стремится собирать стаканы — ее все в этом баре под увешанным компакт-дисками деревом устраивает.

—  Я когда-нибудь напишу книжку о том, как приехал на фестиваль за тысячу километров и не увидел ни одной группы, — признаюсь Гудзю.

Гудзь хмыкает:

—  Я вот поэму пишу. «Жизнь цыгана».

После нашего полупровального шоу, после подпольного шоу в клубе-конкуренте — в столице солнечной Украины Гудзю за сет не заплатили ни гривны. До дружественных цыган Закарпатья — из-за которых он, собственно, и решил в придачу навестить Москву и Киев — добирался на перекладных.

—  По-цыгански, — пожимает плечами. — Я привык. Это вон с Туббе и со Скандинавии у нас другая жизнь началась.

С уважением поглядываю на бритоголового агента Туббе. Что-то мне подсказывает: тот, кто обидит его артиста, — дня не проживет. А Гудзя мне становится жалко. Пусть здесь он и в шатре на пятнадцать тысяч человек играет. Как можно обидеть человека с такими усами.

Урожай тюборга в этом году в Дании — особенно знатный. Кажется, я пропустил первые четыре часа фестиваля. Это концертов восемь. Мне стыдно. Откланиваюсь, обещаю перезвонить Ксении («на датский номер, конечно! С финского, на +358, ты увидишь»), если где обнаружу груду невостребованных пластиковых стаканов.

Ныряю в калитку в заборе — и немедленно упираюсь в двух сидящих на корточках девочек. О Скандинавия! Я целиком и полностью за равенство полов. Я тоже писал в прошлом году на этот забор и согласен: почему это им нельзя, когда мне можно? Единственное — зря они перед выходом присели: не ровен час, заденет кто.

Ну вот он, рай. Прямо передо мной на большую сцену вываливается Черный Плащ — Оззи Осборн. В шатре за углом разгоняется Эндрю Уэзеролл. Прямо и налево — оттуда доносится визг и лязг Sonic Youth. Все это в мире и согласии — никаких гримас на утонченных лицах: ах, не дай бог, мимо фанов Black Sabbath пройти, увидят — засмеют. Не засмеют. Не в резервации.