Справедливости ради надо сказать, что «Казино» добавляло к уиганскому канону и приличные произведения, такие как ‘The Night’ Фрэнки Вэлли и группы Four Seasons или ‘Sexy Sugar Plum’ Роджера Коллинза (Roger Collins). Кроме того, нельзя отрицать тот факт, что это заведение покорило воображение многих тысяч клабберов. В этом смысле Wigan Casino был, пожалуй, первым действительно общенациональным клубом, привлекавшим танцоров со всех уголков Британских островов.

Борьба за душу соула

«Был лишь один золотой век северного соула и лишь один окончательный плей-лист, — считает Кев Робертс. — Можно спорить о том, из скольких песен он состоял, но если считать только стопроцентные бомбы танцпола, такие как ‘Landslide’, ‘There’s A Ghost In My House’ или ‘Tainted Love’, то их наберется не больше двухсот».

С ним солидарен Дейв Годин: «Когда движение северного соула достигло пика, начался энергичный поиск малоизвестных вещей, в результате которого выплыло много классных пластинок. Но постепенно шансы на обнаружение старого шедевра уменьшаются. Все шедевры оказались на поверхности».

С такой проблемой северный соул столкнулся к середине семидесятых годов. В каком направлении он мог развиваться, если старые записи иссякли?

В Уигане диджеи оставались верны тому, что знали, поддерживая традиционное звучание за счет старья, чье качество быстро падало. Сохранение любимых танцевальных стилей выливалось в суровую диету из «стомперов» (термин, придуманный для описания старых записей соула безумного детройтского стиля[62]) — песен, попадавших в категорию северного соула независимо от их грубости или примитивности.

Левин выбрал гораздо более противоречивый путь, обратившись к звукам настоящего. Он включал в музыкальное меню современные соул-мелодии, двенадцатидюймовые пластинки с диско и джаз-фанком. По мнению многих, это было издевательством над стилем. И не удивительно, ведь его поборники фетишизировали все старое, пыльное и неизвестное. Диджей, рискнувший исказить стомп-звучание и ставивший совершенно новые (и часто встречающиеся) вещи, нарушал правила северного соула. По мере того как Левин демонстрировал широту своих вкусов, он расширял глубокую трещину, прошедшую через эту некогда прочную сцену.