Предыдущая Следующая
По мере того как диджей исследовал творческие
возможности микширования, программирования и настройки звучания (а его слушатели
— творческие возможности всяческих незаконных химических веществ), он все
больше узнавал о манипулировании. Главным в его искусстве стало понимание
аудитории и динамики танцпола, а также записей, которые он ставил. Многие
диджеи, конечно, были танцорами; другие (например, Франсуа Кеворкян и Фрэнсис
Грассо) еще и музыкантами. Все они хорошо понимали (по опыту или интуитивно),
что вызывает в людях желание танцевать и что заставляет их делать это
энергично, долго, самозабвенно. Без сомнения, диско возвестило о явлении новой
фигуры — диджея в роли верховного жреца.
На это и раньше намекали названия клубов (вроде Salvation) или богохульные образы таких мест, как Sanctuary. Отдельных диск-жокеев (Грассо, в частности), которым
и прежде удавалось довести толпу до состояния религиозного исступления,
сравнивали с колдунами, священниками или другими религиозными деятелями.
Граница, которой западный мир отделял танец от религии, оказалась в период
расцвета диско размыта и подвергнута сомнению.
К середине 1970-х годов клубы, особенно
гомосексуальные, поистине стали местами отправления культов. Именно туда многие
каждую неделю приходили приобщаться святых тайн. «Во многом это так и есть, —
соглашается Алекс Роснер (который некогда конструировал наиболее высококачественные
саундсистемы эпохи диско, а ныне проектирует на заказ усилительную аппаратуру
для церквей и синагог). — Об этом часто говорил Джордж Фримен из Galaxy 21. Он
утверждал, что его заведение — место духовного опыта».
Стив Д’Аквисто в интервью газете New York Post в 1975 году заявил, что «Музыка диско — это мантра,
молитва. Никто теперь не ходит в церковь, но если вы слушаете такие песни, как
‘Fight The Power’, ‘Ease On Down The Road’ и ‘Bad Luck’, то получаете указания
религиозного и политического толка».
Предыдущая Следующая