Предыдущая Следующая
За вашей спиной — женское
исправительное учреждение, заключенные которого выразили солидарность с
компанией, разбросав по тротуару зажженные клочки бумаги. В баре сидят несколько
офицеров полиции, которые явились сюда, чтобы устроить очередную облаву, но
теперь забаррикадировались, явно испугавшись резкой и непредвиденной реакции
«извращенцев» и «голубых». Идущий мимо чернокожий парень выкрикивает: «Отпусти
мой народ!» Центы и десятицентовые монеты рассекают воздух под звуки крепких
ругательств: «Копы — пидарасы!» Камень разбивает стекло над барной стойкой.
Это был стоунволлский
протест — ночь, когда гомосексуальный Нью-Йорк вышел на улицы и устроил
революцию. Но это было восстание особого рода — скорее яркое театрализованное
представление, нежели вооруженный мятеж. «Стоунволл» стал яростной контратакой
геев, кульминацией десятилетий угнетения и издевательств. Вдохновленные борьбой
за гражданские права чернокожих американцев и движением за освобождение женщин,
стоунволлские события оказались вехой, разбудившей чувство гордости геев.
За двенадцать часов до
начала беспорядков прошли похороны Джуди Гарленд, которая покончила с собой,
приняв большую дозу барбитуратов. Гарленд считалась иконой тесно-спаянного
гей-сообщества, а Stonewall Inn являлся одним из нескольких прибежищ
гомосексуалистов Гринвич-Виллидж, в которых в ту ночь оплакивали ее уход.
Заведение не имело лицензии на продажу спиртного, поэтому работало как частный
клуб — «бутылочный бар», где нужно было зарегистрироваться, чтобы получить
выпивку, и где сигнальные огни предупреждали клиентов о надвигающейся облаве.
Владельцы Stonewall, как правило, умели
оградить посетителей от вмешательства полиции, но не в ту ночь.
Никто не знает, почему
полисмены наведались тогда в Stonewall Inn, но потом они об этом наверняка пожалели. Нью-йоркский полицейский Симор
Пайн позднее так прокомментировал произошедшее: «Мне никогда раньше не было так
страшно». Газета New York Daily News напечатала статью под заголовком «Улей потревожен,
разъяренные пчелы
больно жалят». В ту ночь на смену брилльянтам пришли булыжники, а манерность
уступила место ярости. Лесбиянка-трансвеститка Стормэ Деларвери (которая, как
считают многие, первой начала протестовать) сказала, что «Полицейские испытали
сильнейшее потрясение, когда трансвеститы вышли из бара, стянули парики и
погнались за ними».
Предыдущая Следующая