Скромник Йене Лекман, в пиджаке с чужого плеча, окружен оркестриком из красавиц шведок. В джазе только девушки, понятно и убедительно. Когда они закончат тур с Йенсом — если он когда-нибудь закончится, пластинка-то продается на ура, — они продолжат с Фридой Хювёнен. Спрос на белокурых шведских барабанщиц-басисток будет вечным, простите за трюизм. Впрочем, это ведь не я, а вот он, что на сцене, заметил:

When people think of Sweden
I think they have the wrong idea
 Like Cliff Richards who thought
 It was just porn and gonorrhea.

Сегодня Швеция — вот это облако в штанах, мягкотелые рулады, инфантильное крунерство. Спасибо сонному гётеборгскому пригороду за этого парня. И посольству спасибо, конечно: без них мы и половины шведского десанта не осилили бы. Кристоффер, саундпродюсер The Knife, замечает за соседним столиком отца Косьму. Одобрительно трясет головой: молоток святой отец. Святому отцу и его английским спутникам меж тем шведская патока к борщу не очень — но этикет обязывает: слушают.

— Скажи, — перекрикивает Лекмана Тибет, — как Laibach у вас на прошлой неделе прошел?

Ну, как прошел. Покладистый Яни Новак увидел сцену и прикрыл глаза рукой: страшная теснота, барабанщиц пришлось ставить на сабвуферы. Солист Милан Фрас накричал после концерта на девочку тур-менеджера: она его ужинать за общий стол с группой пригласила, как менеджер группы велел, — а он один в гримерке хотел. Девочка — в слезы, группа — «Хотим гулять», она им: «Сегодня воскресенье, только China Town в «Пробке» на весь город», они ей: «У нас только одному человеку это может быть интересно, и, раз все так плохо, почему у нас в гостинице в каждом номере по фото вашего патриарха?» Почему-почему, потому что гостиница московской патриархии. Девочка, что ли, виновата, что в десятимиллионной столице гостиниц — как в затрапезной американской дыре, и все они забронированы на месяцы вперед?