Артистов, собирающих полный зал, в огромной стране совсем немного (Fleur, к слову, из страны соседней). За артистов клубы и промоутеры постоянно дерутся. Артистам, собирающим полный зал, частить с концертами, да еще и на одной площадке, — опасно: так фанат и пресытиться может. Все это не открытие. Мы по полгода стоим в листе ожидания у дружественных «Аукцыона» и Пела-геи, мы сознательно не зовем каждый месяц любимую «Текилуджаззз», выдерживаем паузу, ждем, пока паузу выдержит артист.

С Fleur, впрочем, знак паузы на глазах превращается в знак бесконечности. Я бы понял, если бы им был мал зал (как Киммо Похйонену, который не смог здесь играть видеоарт-программу), или если бы у них кремлевские концерты на носу (как у «Аквариума») или если бы сидели в студии безвылазно и писали альбом. Я не удивился бы разговору о повышении гонорара — каждый месяц препираюсь с финдиректором: не бывает гонораров больших и маленьких, бывают справедливые и безосновательно задранные. Нельзя артисту за семьсот человек в зале платить так же, как за двести.

Но не о том речь — каждый мой звонок вежливому директору превращается в корректное «перезвоню» и каждое письмо ждет ответа несколько дней. За это время мы не один раз поднимали бокал в «Икре» с Олей и Леной, но не атаковать же мне артиста вопросами о концертном графике. Артист, который помнит, когда и где у него концерт, — несчастный человек. Это работа — директора. А с директором получается разговор слепого с глухим.

На сайте дружественного клуба написано: «Убедительная просьба не присылать демозаписи. Клуб не занимается продюсированием». Понятно и практически разумно: клуб покупает артиста и продает концерт. Все. Без нашего вечного «драмкружок, кружок по фото». Что получается: не махали бы мы шашкой, не поднимали бы шум, привирали бы коллегам: так себе, мол, барышни зал собрали, — сохранили бы в результате доступ к телу? Меломанство сгубило? М-м-м, едва ли — не слушаем мы группу Fleur днями напролет.