Предыдущая Следующая
Из перехода прямо и налево —
там и будет Лучший Клуб.
Сижу по-турецки на диване в
спальне. Две свечки. Йене Лекман под скрипки курлычет про холодную шведскую
зиму. Тверская бухтит, приглушенная балконной дверью. Обзваниваю телефонную
книжку — советуюсь, нащупываю, пытаюсь думать.
— В такой географии, — отрезает Антон Кубиков,
— сделать ничего нельзя, дальше и говорить нечего.
— Ну а лофт Симачева как же, а «Газгольдер» вот
только открылся — это ведь там же? — неуверенно парирую я. Про бюджетный центр
приема бездомных, ряд торговых палаток с крысами, ликеро-водочный завод по
соседству в этот момент стараюсь не вспоминать.
— Люди, которые ездят в «Газгольдер» и к
Симачеву, — спокойно объясняет Кубиков, — не из этой реальности. Они вообще не
знают, где метро находится. Мир видят из окна машины — затонированного. Не
получится в этих краях ничего путного, дальше и говорить нечего.
***
В Театр Гоголя заходили
поезда. До театра здесь было депо. Угрюмая поваленная колба последовательно
рассечена на сцену, партер, амфитеатр — что, по всеобщему мнению, пустуют не
первое десятилетие. По всеобщему — потому как никто из моих знакомых театралов
в Театре Гоголя не бывал и двойку за посещаемость ему ставят заочно. А я не
театрал — я просто не знаю. Макабрическая дива Диаманда Галас как-то отменила
здесь концерт за три часа до начала — якобы рояль не понравился. Обстановка
провоцирует на деструктивные решения. По похоронному настроению, по
пролетарской безнадеге — Театру Гоголя в Глазго бы находиться. Над главным
входом — вентиляционная труба, на ней рекламный плакат-растяжка (самозахват —
никто больше не позарится на рекламу в такой дыре): «Последние». Дают Горького.
Игорь одной рукой
придерживает дверь, другой — здоровается с охранником. Наша дверь — дешевый ДСП
со стеклянными перегородками, как в провинциальном мебельном, — справа от
главной. Театр сдает в аренду репетиционные залы. Здесь погорел не один клуб, я
был тому летописцем, как и каждому клубу в городе, и маршрут внутри владения
помню. От входа наверх — унылое кафе, выкрашенное в цвет болотной тины, прямо и
вглубь ведет коридор-змея, увешанный фото Бон Джови, Ван Халена и Jackson 5 в пыльных рамочках. Где-то там, через три десятка метров,
коридор кончится и мрачнейшая лестница поползет наверх, к бильярду, караоке,
шатающимся столам и мусорным мешкам, которые для ускорения процесса
добросовестные уборщицы ставят у входа в зал.
Предыдущая Следующая