До открытия четыре часа. Семьсот гостей. Застрелиться.

Снова в ванне. На вешалке пиджак с пятном от красного вина во всю полу. Буду лежать здесь вечно, по крайней мере минут семь еще точно. Господи, как хорошо. У нас все украли. Журналы не пролежали на барных стойках и четверти часа. Гардероб не досчитался полусотни номерков. Из бара пропала добрая половина поддельных бриллиантовых подвесок, пришпиленных к потолку. Из всех ваз вынули и унесли лилии. В кафе не хватает настольной лампы. В официантской у кого-то стибрили сапоги. Слава богу, финнов не тронули — бедолагам Питера хватило и дыма на всю гримерку. Дым-машину впопыхах развернули не в ту сторону — на сцене дыма не было, а от гримерки до сцены найти дорогу, не держась за стену, оказалось невозможно.

Финны попались высокие — выходя на сцену, каждый со всего маху ударился головой о притолоку. Оказалось, между лестницей, ведущей на сцену, и тесно нависающим над лестницей балконом — метра полтора. Знать бы заранее — не прошло и суток, как сцену построили. Это временно, конечно, с лестницей, перестроим, но набитые финские шишки жаль.

В фильме «Другие» такое было — когда тетка-медиум открыла шкаф и призраки встретились с живыми. Перепугались все — не то слово. У нас нужные люди в Armani Jeans премило пили с просто друзьями в Armani настоящем и Н&М, и TopShop, окружающего со всех сторон, не пугались, а может, не узнавали. За всех пугался я. Что не узнаю кого-нибудь важного. Память на лица отсутствует. Проклятый великий и могучий не дает выкрутиться: и ты, и вы, и молодчина, что заглянул, и искренне рады, что нашли время! А сапер, между прочим, ошибается один раз. Побежал развлекать советника по культуре финского посольства, упустил советника по культуре французского — а у нас с французами через месяц фестиваль, нехорошо. Облобызал начальство Universal, не признал начальство EMI — Танька там работает, теперь ее съедят, а она съест меня.