Отец Косьма, мощный детина в рясе, с доверчивыми детскими глазами, за руку проводит на ВИП худенькую женщину. Мама. Тибет велел маме священника выделить лучшее место. Я видел его у нас, я помню. Только он тогда был на мотоцикле и в какой-то расписной рокерской майке. Значит, это у него был выходной, а сейчас — с работы. Косьма служит в монастыре, исповедует Петра Мамонова и ходит с мамой на Current 93. Свой человек святой отец.

Курить в зале Тибет запретил — в туалете дым стеной и прения:

—  Я этого концерта всю жизнь ждал. Только вот звукорежиссер — козел, это надо ведь вначале было влупить на такую громкость!

В нюансах звука, как в футболе и политике, разбирается каждый первый.

Так и прожили: пятнадцать муми-троллей любили друг друга два часа, Дэвид источал благо, святой отец млел, официанты готовились сервировать стол для прощального обеда.

Когда все закончилось, когда последний влюбленный в жгущую тибетову улыбку покинул зал и в честь пианистки Майи, ненароком родившейся сегодня, был сказан тост — вот тогда зазвонил у меня телефон, разрушая идиллию семейного ужина в пустом клубе за полночь.

Драм-н-бас-промоутер Парамонов говорит короткими назывными предложениями:

—  Prodigy. After-party. Ехать в городе некуда. Воскресенье. Через пять минут у тебя.

Менеджер Катя пулей летит открывать клуб: свет, музыка, бар расчехлить — будто и не закрывались. Катя — девушка стремительная. И Prodigy ей куда как понятнее, чем Дэвид -Тибет.

—  Грегори, я очень тебя прошу: можно они не будут сюда подниматься? — доверительно шепчет мне на ухо Тибет.

Конечно, можно. Мы на третьем, они на втором. И, пока Тибет негромко знакомит отца Косьму с проблемами

коптских текстов, мы с Беном Часны спускаемся лестничным пролетом ниже. Катя молодец, зарядила сборник, оставшийся с драм-н-бас вечеринки, бармены у нее жонглируют бутылками, иллюминация — по всему залу: будто пять минут назад здесь не спали в темноте уборщицы. Две переодетые в штатское симпатичные официантки — больше не нашлось — изображают посетительниц. Prodigy присаживаются у бара, недовольно вертят носами: клуб пустой, как ни крути.